Марсианские истории - Страница 64

Калдан, державший ее, отвернулся и посмотрел в том направлении: в тот же момент с ловкостью бенса она ударила его кулаком, вложив в этот удар всю свою силу — ударила прямо в затылок его мягкой головы, как раз над воротником. Удар оказался удачным. Он выбросил калдана из его гнезда на плечах рикора и отбросил на землю. Немедленно рука, сжимавшая ее запястье, разжалась, не контролируемая больше мозгом Чека. Рикор неуверенно отошел на несколько шагов, опустился на колени и лег затем навзничь. Но Тара Гелиум не дожидалась этого. Как только пальцы разжались на ее руке, она бросилась бежать к холмам. Одновременно с губ Чека сорвался предупредительный свист: потревоженные рабочие распрямились, один из них оказался как раз на пути Тары Гелиум. Она удачно увернулась от его распростертых рук и вновь побежала к холмам, к свободе. Вдруг она споткнулась об инструмент, напоминавший мотыгу, лежавший наполовину припорошенным землей. Спотыкаясь, она побежала дальше, пытаясь восстановить равновесие, но ее нога все время попадала в борозды, она вновь спотыкалась и бежала дальше. А споткнувшись в очередной раз и упав, она почувствовала на себе чье-то тяжелое тело, еще мгновение — и она окружена… Ее поставили на ноги: взглянув по сторонам, она увидела, как Чек пробирается к своему безвольному рикору. Чуть позже он подошел к ней.

Отвратительное лицо, не способное выражать чувств, никак не проявляло того, что происходило у него в мозгу. Был ли там гнев или ненависть? Или жажда мести? Тара Гелиум не знала, да ее это и не интересовало Случилось самое худшее. Она попыталась освободиться и потерпела неудачу. И другой возможности не будет.

— Идем! — сказал Чек. — Мы возвращаемся в крепость.

Абсолютная монотонность его голоса не нарушилась. Это было хуже, чем гнев, ибо полностью скрывало его намерения. Ее ужас перед этим гигантским мозгом, совершенно лишенным человеческих чувств, усилился.

Ее вновь отвели в ее комнату в крепости и Чек вновь вступил на дежурство, сидя на корточках у входа, но теперь он держал в руке обнаженный меч и никогда не оставлял рикора, лишь иногда его сменял другой калдан, когда Чек чувствовал усталость и голод. Девушка сидела и следила за ним. Он не был грубым с ней, но она не чувствовала благодарности, хотя с другой стороны, у нее не было к нему ненависти. И лишь чувство ужаса жило в ней. Она как-то слышала, как ученые обсуждали будущее красной расы, и вспомнила, что некоторые утверждали, что со временем мозг, рассудок, будет занимать все больше места. Не останется инстинктивных действий или чувств, ничего не будет делаться без обдумывания. Напротив, разум будет руководить каждым действием. Сторонники этой теории утверждали, что в этом будет счастье человечества.

Тара Гелиум от всей души желала, чтобы эти ученые, подобно ей, на себе испытали практические действия своей теории.

Выбор между олицетворением физического начала — рикором и представителем умственного начала — калданом, был бы безрадостным. Наиболее благоприятный путь развития человечества находился посередине. Это прекрасный объект исследования, думала она, для тех идеалистов, которые стремятся к абсолютному совершенствованию, правда заключается в том, что абсолютное совершенство так же нежелательно, как и его полная противоположность.

Мрачные мысли наполняли голову Тары Гелиум, когда она ожидала посланцев Лууда — посланцев, которые для нее значили бы только одно — смерть. Она знала, что найдет способ покончить с собой в крайнем случае, но пока она еще цеплялась за надежду и за жизнь. Она не сдастся пока будет хоть малейшая возможность бороться. Она заставила Чека вздрогнуть, громко и яростно выкрикнув:

— Я все еще жива!

— Что это значит? — спросил калдан.

— То, что я сказала, — ответила она. — Я все еще жива и пока я жива, я могу найти выход. Смерть, только смерть лишает всех надежд.

— Найти выход к чему? — спросил он.

— К жизни, к свободе, к другим людям, — пояснила она.

— Вошедший в Бантум никогда не покидает его, — пробубнил он.

Она не ответила. Немного помолчав, он сказал:

— Спой мне.

Во время пения появились четыре воина, чтобы вести ее к Лууду. Они сказали Чеку, что он должен оставаться здесь.

— Почему? — спросил он.

— Ты разгневал Лууда, — ответил один из них.

— Каким образом? — потребовал объяснения Чек.

— Ты оказался подверженным опасному влиянию. Ты разрешил чувствам воздействовать на себя, и это свидетельствует, что ты дефективный. Ты знаешь, какова судьба дефективных?

— Я знаю судьбу дефективных, но я не дефективный, — возразил Чек.

— Ты позволил странному шуму, исходящему из ее глотки, смягчить себя, прекрасно зная, что чувства находятся вне логики. Само по себе это служит явным доказательством твоей ненормальности. Затем, несомненно, побуждаемый этими аналогичными чувствами, ты разрешил выйти ей в поля, где она могла бы совершить успешную попытку к бегству. Остатки твоего разума должны сказать тебе, что ты уже ненормален. Единственным и разумным выходом является уничтожение. Ты будешь уничтожен таким образом, чтобы твой пример оказался полезным для остальных калданов из роя Лууда. До тех пор ты останешься здесь.

— Вы правы, — сказал Чек. — Я останусь здесь и буду ждать, пока Лууд не прикажет уничтожить меня наиболее целесообразным путем.

Тара Гелиум бросила на него удивленный взгляд, когда ее уводили из комнаты. Она через плечо бросила ему:

— Помни, Чек, ты все еще жив!