Марсианские истории - Страница 117

117

Игра считается выигранной, если удастся поместить свою фигуру в клетке, занимаемой принцессой противоположной стороны, и если вождь собьет вождя.

Исход игры решается жребием, если вождь взят фигурой противоположной стороны или если с обеих сторон осталось по три фигуры или меньше и игра не кончается выигрышем в ближайшие десять ходов, по пять с каждой стороны.

Принцесса не может передвигаться в клетку, находящуюся по диагонали, и не может брать фигуры противоположной стороны. У нее есть право на один ход через десять клеток в любой момент игры. Этот ход называется бегством.

Две фигуры не могут занимать одну и ту же клетку, за исключением последнего хода, которым берется принцесса.

Когда игрок, делающий свой очередной ход, ставит фигуру на клетку, занятую фигурой противоположной стороны, эта фигура считается сбитой и убирается с доски. Объяснения ходов. Прямые ходы на север, юг, восток и запад. Диагональные ходы — на северо-восток, юго-восток, северо-запад и юго-запад. ДВАР может двигаться прямым ходом на север на три клетки, или на одну клетку на север и две клетки на восток, или любой другой комбинацией прямых ходов. Он только не имеет права за один ход дважды пересекать одну и ту же клетку. Этот пример объясняет движение в комбинации.

Право первого хода предоставляется по соглашению играющих. После первой игры победитель имеет право на первый ход, но он может передать это право противнику.

Ставки. Марсиане играют в джетан по разному. Обычно назначается ставка, которую получает победитель, но они могут также оценивать каждую фигуру в соответствии с ее ценностью и за каждую потерянную фигуру игрок платит противнику.

Великий ум Марса

Письмо

Гелиум. Июнь, 8. 1925 г.

Дорогой мистер Берроуз!

В первый раз я познакомился с Джоном Картером, военным владыкой Барсума, в 1917 году, в офицерском учебном лагере, на страницах вашего романа "Принцесса Марса". История эта произвела на меня большое впечатление и, несмотря на то, что здравый смысл твердил мне, что это лишь весьма талантливая фантастика, мысль об истинности всего этого заполнила мое подсознание настолько, что я обнаружил, что думаю о Марсе, Джоне Картере, Дее Торис, Тарс Таркасе и Вуле, как если бы они реально существовали в жизни, а не являлись лишь плодом вашего воображения.

Правда, в те дни напряженной учебы было мало времени для грез, но короткие моменты перед сном, которые мне все же полагались, были моими. Я мечтал. Всегда о Марсе! И как!

Во время бессонных ночей глаза мои поневоле искали в вышине красную планету, если она была над горизонтом. Я смотрел на нее, пытаясь найти решение загадок, поистине непостижимых, которые она задавала людям в течение многих столетий.

Возможно, это стало одержимостью. Хотя все это пришло ко мне в лагере, но ночью, когда я лежал на палубе транспорта, плывущего через океан, я нашел Марс на небосводе. Мне хотелось смотреть в глаза красного бога войны — моего бога — и желать, чтобы, как Картер, перенестись через огромные пространства космического вакуума к гавани моей мечты.

А затем настали ужасные дни и ночи в окопах — крысы, вши, грязь — и чудесны были паузы в этой монотонности, когда нам приказывали идти в атаку. Тогда я это любил — любил разрывы снарядов, хаос звуков от громоподобных пушек, но… крысы, вши, грязь! О боже! Как я ненавидел их! Знаю, что это звучит хвастовством, уж извините, но я хотел написать вам всю правду о себе. Думаю, что вы поймете. И поймете то, что случилось позже.

Наконец пришло ко мне то, что приходило очень ко многим на этих кровавых полях. Это произошло на той неделе, когда я получил свое первое повышение — чин капитана, чем очень гордился, несмотря на свою скромность, так как сознавал, что кончилась моя юность и пришла огромная ответственность, а вместе с тем возможность служить, и не только своей стране, но и людям моей команды. Мы выдвинулись вперед на два километра с маленьким отрядом, и я удерживал самую близкую к врагу позицию, когда получил приказ отступать на новую линию обороны. Это последнее, что я помню, пока ко мне не вернулось сознание, после наступления темноты. Должно быть, около меня разорвался снаряд. Что стало с моими людьми, я так и не узнал. Когда я очнулся, было холодно и очень темно, и я на мгновение успокоился — до того, как полностью обрел сознание — и в это время почувствовал боль. Она росла, пока не стала невыносимой! Она была в ногах. Я вытянулся, чтобы потрогать их, но моя рука отпрянула от того, что обнаружила, и когда я попытался пошевелить ногами, то обнаружил, что ниже пояса я совершенно парализован. Потом из-за облака появилась луна, и я увидел, что лежу в воронке, и что не одинок: вокруг меня лежали мои люди — мертвые!

Прошло много времени, прежде чем я нашел моральные и физические силы приподнять себя на локоть, чтобы увидеть раны, причиненные мне. Одного взгляда было достаточно, чтобы я упал обратно в состоянии умственной и физической агонии — ноги мои были начисто снесены между бедрами и коленями. Почему-то я не истек кровью, но несмотря на это, знал, что потерял огромное количество ее и каждый новый момент теряю достаточно, чтобы избавиться от страданий до того, как меня найдут; и когда я лежал так, мучаясь от боли, то молил, чтобы меня не нашли вовремя! Я морщился, думая о будущей увечной жизни больше, чем при мысли о смерти. Но вдруг глаза мои сфокусировались на ярко-красном Марсе, и надежда вспыхнула во мне. Я простер руки Марсу, и не нужно, по-видимому, задавать вопросы или сомневаться хоть мгновение, как я молился богу моей мечты, чтобы он помог мне. Я знал, что он сделает это, вера моя была крепка и так велико умственное усилие, которое я сделал, чтобы освободиться от страшных оков искалеченного тела, что я почувствовал внезапный приступ тошноты, затем резкий щелчок, как разрезают стальную проволоку, и неожиданно я встал на двух здоровых ногах, смотря вниз на окровавленный предмет, который был мной. Едва ли момент стоял я так, прежде чем повернуть глаза вверх, к звезде моей судьбы, и с простертыми руками замер в холоде этой ночи, ожидая…

117